Ситуация вокруг Киево-Печерской Лавры накаляется: 29 марта монахи УПЦ МП должны покинуть защищенные стены монастыря. Решение о расторжении договора на пользование памятником в монастыре якобы было принято в связи с нарушением правил пользования. Но, следуя комментариям министра культуры Александра Ткаченко, монахам вовсе не обязательно покидать монастырь. Достаточно будет, если монастырь «соответствует определенным условиям». В частности, должны уйти «подсанкционные лица.

Настоятель монастыря митрополит Павел Лебедь, один из таких «санкционированных лиц», со своей стороны заявляет, что «никуда они не денутся». В любом случае это хорошо. Скандал разрастается: в нем уже замешаны Патриарх Московский, Папа Римский, генсек ООН, а также «мальчики с передовой». И в этом нет ничего удивительного: ситуация вокруг КПЛ является своего рода срезом украинского общества и политики. Он демонстрирует как исторические пласты проблем в государственно-церковной политике, так и раны сегодняшнего дня.

Руины и лояльность

С формальной точки зрения у государства есть все основания разорвать договор о пользовании: строительство и реконструкция монастыря-памятника на заповедной территории фактически не прекращались с момента его передачи в пользование монашеской общине. Чем гордится общество в целом – «поднятым монастырем из руин». Отношение к «руинам» церкви и музея всегда было противоположным. Но, как правило, побеждала церковь: монастырь продолжал строиться, а критика музейщиков била митрополита Павла как камень.

Итак, лучше поздно, чем никогда? Расследование незаконного строительства в КПЛ и решение о сносе также незаконно построенного храма-МАФ на фундаменте Тиендекиркена — правильные решения. Правильные не потому что они «хорошие», а потому что они законны.

Но неизбежно возникает вопрос: прецедент ли это? Теперь то же самое могут сделать со всеми остальными храмами (и не только храмами), построенными с нарушениями — в исторических и экологических зонах, на месте скверов и детских площадок? Случайная незаконная застройка у наших палестинцев встречается чаще всего. И что, теперь все списано?

Потому что если нет, то КПЛ и МАФ на Десятинной не станут примером торжества закона — пусть и отсроченного, но избирательного правосудия, где решающую роль играет не столько степень наглости разработчика, сколько степень его лояльности к действующей власти.

В истории КПЗ, к сожалению, ответ очевиден: незаконное строительство на территории заповедника не причина, а предлог. Сам министр культуры так и сказал: никто не собирается изгонять монахов и закрывать монастырь. Даже несмотря на то, что монастырь устроил строительный беспредел в заповедной зоне. Монахи могут жить в Лавре, если «соблюдены условия». И в этом нет ничего нового, правила игры те же — и строительство, и возможность использовать то, что было построено и тогда, и сейчас, покупается за одну и ту же монету — верность тогдашнему правительству.

Трубадур Апокалипсиса

Каково выражение лояльности в случае с монастырем? Выполнимы ли требования и возможен ли компромисс?

Боюсь, ни у правительства, ни у церкви нет четкого ответа на эти вопросы. Эксперты со всех сторон предлагают самые разные решения: от соломонова — пусть ПЦУ использует Верхнюю Лавру, а УПЦ — Нижнюю Лавру, до радикального — чемодан-вокзал-Россия. Среди интересных предложений — возможная передача монастыря под непосредственную опеку Вселенского Патриарха. Но вряд ли это будет легким решением для УПЦ МП, которая вслед за своим духовником в Москве разорвала отношения с Патриархом Варфоломеем.

Как именно им поступить, архиереи в УПЦ МП должны решить 20 марта на Священном Синоде. Но не хочу быть особо оптимистичным: формат Синода предполагает в первую очередь защиту интересов не столько церкви в целом, сколько архиерейской корпорации. И хочет защитить «своих» — т.е епископов — во что бы то ни стало.

Скандальный настоятель лаврского монастыря уже завелся: он обычно гремит апокалипсисом, который «начнется в Киеве». Митрополит Павел – известный трубач Страшного суда. Но вот что любопытно: когда русская армия наступала на столицу, митрополит Павел ничего подобного не говорил — видимо, он был уверен, что его «апокалипсис» обойдет его лично, оккупанты его не тронут. Украинское правительство — другое дело…

Тактика настоятеля выглядит устаревшей, но это не беда: главное действовать. Настоятель обнародовал видеообращение к миру: он и другой санкционированный митрополит Антоний от имени братии и мирян (присутствующих в кадре) просят «не допустить совершения беззакония». Поскольку в кадре говорит только митрополит Павел, а братия присутствует молча, он как бы растворился в собирательном монашеском «мы». Все просто: митрополит Павел разбавил свою личную ответственность коллективной, свою личную проблему с законом превратил в проблему всей обители, а спасение собственной шкуры представил как спасение самой правды Христовой. И теперь каждый будет наказан за свои проступки и злодеяния. Или нет.

Было ясно, что именно так будут развиваться события, что именно такую ​​непримиримую позицию займут архиереи, это было ясно. С самого начала, как только власти и правоохранительные органы подхватили авгиеву конюшню УПЦ МП, им нужно было действовать быстро и решительно – не дать супостату возможности перевести дух и перегруппироваться. Или вообще не ходить по магазинам.

Но власть, к сожалению, подошла к гордиеву узлу церковных проблем с тупой шпагой и затуманенными очками. Она не завершила свою решительную атаку на УПЦ МП. Цель в данном случае не в том, чтобы заклеймить «коллаборационистскую церковь», не в том, чтобы отобрать имущество под надуманным предлогом, и не в том, чтобы слить в паутину «клубничку», и испортить репутацию малоизвестного монаха. Концом в таких случаях является суд и наказание конкретного лица за конкретное преступление. Или о демонтаже церковной структуры, нарушившей закон и подорвавшей национальную безопасность, что доказано (а доказательства не засекречены).

Увы, ни в отношении настоятеля лаврского монастыря митрополита Павла, ни в отношении главы Киевской митрополии митрополита Антония этого пункта не было. Оба епископа были наказаны, но не предстали перед судом. И при этом, как мы видим, они ничуть не утратили возможности влиять на церковь и использовать ее в своих целях.

Молчание ягнят

Не знаю, чем объяснить тот факт, что власти решили притормозить наступление на «духовном фронте» как раз в тот момент, когда оно должно было вступить в решающую фазу. Возможно, она надеялась на простую, а главное, эффектную победу на «внутреннем фронте» — зрителю очень нужны регулярные победы. Но вместо легкой победы правительство поняло то, что понимали все его предшественники: церковная политика — очень скользкий этап для связей с общественностью. И теперь, когда момент упущен, чтобы сказать «Б», надо взять две ноты выше: к угрозе отобрать самое дорогое, что у них есть, у настырных священников.

Однако власти могли просто надеяться, что церковь поймет сигналы и примет свои меры. Проявят, так сказать, доброжелательность: самостоятельно начистят ряды, а заодно и репутацию.

Но и в этом случае расчет ОП также оказался в корне неправильным. Вместо «шага вперед» власти не только встретили отказ от своих требований, но и вызвали разочарование у оппонентов. Проблема не столько в том, что «Зеленский оказался не лучше Порошенко», сколько в том, что он оказался «хуже» — столь же неспособным довести дело до конца.

Хотя бы взять задачу под названием Паша-Мерседес. Было заметно, что «личное преследование» митрополита Павла (как и Антония) не вызывало протестов ни со стороны руководства митрополии, ни со стороны братии монастыря. Более того, многие в церкви надеялись, что наконец-то избавятся от несносного, самонадеянного наместника Коммунистической партии Литвы, от которого все — от дворника до столичного киевлянина — хуже горькой редьки. Возможно, со стороны церкви было бы ребячеством ожидать, что кто-то другой избавит их от боли в заднице. Но, к сожалению, сама церковь этого сделать не может. Не только потому, что у «шипа» хорошие связи. А потому, что это было бы против собственных правил УПЦ МП.

Я ошибаюсь, но боюсь, что «переворот в УПЦ МП», о котором много говорят и пишут в последнее время, практически невозможен. Конечно, в УПЦ МП есть разные люди, в том числе украинские патриоты. Но не возлагайте на них слишком больших надежд. В московском православии «революция снизу» невозможна. Вся эта структура построена и поддерживается молчанием ягнят. «Послушание» на всех уровнях превыше всего для верующего, воспитанного в русской православной традиции, включая разум, честь и совесть каждого человека. За редчайшим исключением.

«Революция сверху», к сожалению, маловероятна — и боюсь, что Синод 20 марта, где архиереи будут решать судьбу Лавры, это подтвердит. Казалось бы, почему бы им не «попросить» двух братьев сдаться и уйти, если таким образом можно покинуть «святые стены»? Но ни один епископ не пойдет на такой опасный прецедент. Некоторые не будут готовы «поклониться» требованиям «нечестивой власти», но большинство не нарушит принцип неприкосновенности «князя церкви». Традиция русского православия этого не допускает.

Папа Римский и русские монахи

За права УПЦ МП уже вступились все, кто мог, от Fox News до Папы Римского. Мы слышали даже те голоса, о которых почти забыли, — патриарха Кирилла и ссыльного диакона Вадима Новинского. Однако эти голоса были отданы вовсе не для того, чтобы убедить украинскую власть убрать руки от собственности, куда (особенно Новинский) вложил немало собственных денег. А чтобы еще больше радикализировать ситуацию — вызвать раздражение не только на Банковой, но и в наэлектризованном украинском обществе в целом.

Внезапно папа Франциск подлил масла в огонь. С несравненной наивностью (не знаю, ложной или искренней) он выступил в защиту «русских монахов» и заметил, что молящихся нельзя изгонять из монастыря, «к какой бы конфессии они ни принадлежали. «Действительно, Святой Престол дал понять, что считает УПЦ Русской Церковью.

Что ж, никто не сомневался, что у УПЦ МП есть связи и большие возможности быть услышанными в мире. Единственный грех в том, что она их не использует, чтобы мир услышал не только о «преследовании беззащитных монахов», но и об агрессии и геноциде против украинцев. Создается впечатление, что руководству церкви по большому счету все равно, что будет со страной и ее народом. Самое главное — «сохранить святыни» под своим контролем — без этого они уже не «святыни». Людей (если они не епископы) можно приносить в жертву. Такое безразличное отношение к конкретным человеческим жизням и жизням целых обществ также является частью русского православия и вообще русской традиции.

Группа «крови»

Ни светская, ни церковная власть пока не проявляют готовности к компромиссу. Возможно, дело в особенностях военного времени. Возможно — в личных качествах лидеров. Но нам остается только дождаться 29 марта и содрогаться от перепалки между оппонентами. Ничего нового: с обеих сторон апеллируют к законам, правам и «интересам народа», и тут же подкрепляют все это намеками на возможное кровопролитие.

Нардеп от партии власти Потураев предупреждает, что в Лавру в случае чего могут приехать «ветераны» (помочь с выселением монахов, надо подумать, если возникнут трудности). Подсанкционированный митрополит Антоний отвечает, что если кто-то уйдет, то может получиться так, что «на территории Киево-Печерской Лавры встретятся братья по разные стороны противостояния».

Обращения с обеих сторон к «пацанам» вызывают тошноту. Начнем с того, что участники «диалога» фактически взывают к дьяволу гражданской войны. Продолжая тем, что жонглируют «пацанами» и «ветеранами», чтобы защитить свою шкуру и имущество или поддержать свой рейтинг, и обе стороны не скрывают, что готовы торговать чужой кровью.

Еще раз: ничего нового. «Бладсёль» в этом контексте присутствовал всегда, и на протяжении последних 25 лет — как чисто риторическая фигура. Пару лет назад призывы к «кровопролитию» вызывали приступ зевоты. Но условия изменились. Старые правила больше не действуют. После года полномасштабной войны кровопролитие стало повседневным явлением для подавляющего большинства жителей страны.

Кровь больше не фигура речи. И не табу. В случае сильного сценария выселения монастыря провокации – почти неизбежные в таких случаях – могут очень дорого обойтись.

Ставки высоки, и пока неясно, как далеко готова зайти каждая сторона, чем они готовы рискнуть, чтобы сохранить за кем «святые стены», за которыми стоит образ «бескомпромиссного борца».