Европа вздохнула с облегчением. 2 декабря посланник президента США Дональда Трампа Стив Уиткофф провел в Москве длительные переговоры с российским диктатором Владимиром Путиным по Украине — и ничего особенного не произошло, пишет The Economist.
ВАС ЗАИНТЕРЕСУЕТ 
Бельгия отвергла новое предложение Еврокомиссии по использованию замороженных активов РФ для кредита Украине
Многие ожидали, что команда Трампа продаст суверенитет Украины в обмен на коммерческие сделки. Риск таких отвратительных договоренностей сейчас, кажется, несколько уменьшился. Благодаря давлению европейских лидеров и некоторых здравомыслящих республиканцев, в частности государственного секретаря США Марко Рубио, некоторые худшие элементы 28-пунктного плана, разработанного Уиткоффом и его кремлевским приятелем Кириллом Дмитриевым, были тихо отвергнуты. Путин, однако, кажется, не в восторге от текущей версии мирного плана. Теперь Трамп говорит, что все это «беспорядок». Дипломатия, как и война, будет продолжаться.
Но если европейские правительства думают, что они избавились от проблемы, то ошибаются. Во-первых, может появиться другой плохой псевдомирный план. Во-вторых, даже если этого не произойдет, Украина будет нуждаться в надежной военной и финансовой поддержке в ближайшем будущем, и эта поддержка должна поступать из Европы. До сих пор не ясно, понимают ли европейцы это.
Когда Путин впервые начал полномасштабное, неоправданное вторжение, Европа поступила правильно. ЕС и другие страны ввели жесткие санкции против России и предоставили Украине военную и финансовую помощь, которая примерно соответствовала уровню поддержки со стороны Америки. Но такой единый фронт зависел от согласия Белого дома, что агрессия не должна быть вознаграждена. Трамп разрушил этот консенсус. Теперь $90-100 млрд, которые ежегодно тратятся на военную поддержку Украины — бремя, которое ранее распределялось равномерно, придется нести только Европе. Математика жестока. Пока не наступит длительный мир, Европа должна продолжать платить то, что платила раньше, а потом искать дополнительные $50 млрд в год.
Россия, возможно, продвигается на поле боя, но медленно и с огромными потерями людей и денег. Итак, перед Европой стоят три стратегические задачи. Во-первых, заставить Путина осознать, что он не может победить, убедив его, что Европа (экономика которой в десять раз больше российской) никогда не покинет Украину. Во-вторых, успокоить и заверить Украину в поддержке. В-третьих, показать сторонникам MAGA, что Европа не является слабой. Во всех трех случаях Европа не достигает поставленных целей.
Ничто не иллюстрирует это лучше, чем спор в ЕС по поводу замороженных российских активов на сумму около 210 млрд евро ($245 млрд), значительная часть которых хранится в депозитарии в Брюсселе. В прошлом году G7 договорилась использовать проценты, полученные от замороженных активов агрессора, для поддержки жертвы его войны. Но этого недостаточно.
На саммите ЕС в октябре европейские союзники должны были договориться о более креативном способе мобилизации активов, используя часть из них для обеспечения репарационного кредита Украине. Но Бельгия хочет, чтобы другие европейские страны разделили риск того, что Россия может подать иск для возвращения своих активов. На этой неделе Еврокомиссия предложила сложное решение, которое Бельгия пока отклоняет.
Если Европа не хочет или не может использовать замороженные активы, она должна воспользоваться собственным балансом, и сделать это как можно скорее. Это означает совместное заимствование: еврооблигации, облигации стратегической автономии — любое название, которое является политически приемлемым. Украина нуждается в предсказуемом многолетнем финансировании: пятилетнем пакете, на который она может рассчитывать, чтобы удержать свой бюджет на плаву, производить снаряды и восстанавливать энергоинфраструктуру. Нынешний подход Европы, который заключается в мелких шагах, является противоположным стратегическому. Он заставляет Украину жить от одной встречи доноров к другой, поощряет Путина ждать, пока Запад устанет, и дает аргументы тем в ближайшем окружении Трампа, кто утверждает, что Европа не способна на серьезные решения.
