Юрий Тишкун
Вероятность перемирия ставит нас перед вопросом: как жить с врагом, которого мы не победили? Ответ на него многие сторонники и противники Путина видят в «финляндизации», которая якобы имела место в Финляндии во время Холодной войны. Ее суть, по мнению «сторонников» Украины на Западе, заключается в нашем потакании Москве в обмен на сохранение остатков «суверенитета» и «некоторых» связей с Западом. На самом деле эта идея у нас не сработает, поскольку такой «финляндизации» никогда не было. Основанием для поведения Хельсинки по отношению к Москве была сила Финляндии в отношении России, а не наоборот, причем сила, на которую СССР лицемерно закрывал глаза, а также прежнее предательское поведение Запада в отношении Финляндии, позволявшее (и до сих пор позволяющее) последней вести себя по отношению к Западу и Востоку исключительно эгоистично.
Я тебя люблю. Я тебя тоже нет
Наши жалобы на нелюбовь Запада и на то, что нас «не берут» в НАТО и ЕС, не «закрывают» наше неба от россиян, укоренены в комплексе неполноценности. Мы думаем, чем бы еще угодить Западу, что бы еще ему продать (подарить) и какие еще его требования выполнить. И тогда… прекрасный Запад нас всюду примет и все для нас сделает. На самом деле это не так, что и доказывает Финляндия.
Это государство перед Второй мировой войной не приближалось к Западу, как мы, а уже было западной страной. И по языку, и по культуре, и по экономике. На английском общалась и благосклонная к Лондону верхушка страны, и низы — благодаря массовой миграции в США. Активно распространялась американская и британская культура, особенно джаз. Основным внешним рынком страны была Британия (44% экспорта, в первую очередь лес и никель, и 21% импорта). Самые большие в Европе запасы никеля в Петсамо в Арктике принадлежали британско-канадской горной компании. В Хельсинки находилось много разведчиков Британии, а ее военные корабли регулярно останавливались здесь на стоянку со времен гражданской войны в России в 1918 году. За это Британия с союзниками должна была бороться. В теории.
Также у финнов была своя «будапештская броня» — договоры о военном сотрудничестве с тремя государствами Балтии, особенно с Эстонией. Они дополнялись «горячей линией» связи между Таллинном и Хельсинки, работавшей вплоть до «добровольного вхождения» Эстонии в СССР. В отличие от нас, у финнов были укрепления на границе с Ленинградской областью — линия Маннергейма. Впрочем, последняя, из-за небольших затрат Финляндии на армию, была слабее, чем о ней писала позже советская пропаганда. И точно слабее, чем линия Суровикина — укрепления, построенные россиянами в Приазовье, чтобы остановить украинское наступление в 2023 году.
«Биг бьютифул дил». На самом деле нет
Кроме стремления Коммунистического интернационала распространять мировую революцию, основанием для начала советско-финской войны («Талвисоты») было взаимное недовольство Москвы и Хельсинки миром в Тарту. Этот мир в 1920 году завершил войну за независимость Финляндии от России. Для его автора — финского националиста с 15 лет и жесткого реалиста Юхо Паасикиви — он был «слишком хорошим» для Финляндии, поскольку дал ей очень много — практически все земли бывшего Великого княжества Финляндского из бывшей Российской империи. Поэтому, по мнению Паасикиви, он не мог держаться долго. В то же время сторонников экспансии Финляндии и СССР не устраивали противоположные вещи. Финские националисты хотели себе Мурманскую область и Карелию, или хотя бы финоговорящие районы Репола и Пораярви, оставшиеся за СССР. А Сталин хотел себе острова, располагавшиеся посреди Финского залива, рядом с берегами Эстонии, и закрывающие выход советского флота к Балтийскому морю. Также СССР стремился отодвинуть по возможности дальше на север от Ленинграда сухопутную границу с Финляндией.
«Слишком хороший» договор Сталин перечеркнул в 1940 году, сделав Финляндии предложение, от которого нельзя было отказаться. Кремль сначала предложил этнонационалистам в Хельсинки именно то, что они и хотели с 1918 года, — этнически финские Реполу и Пораярви — в обмен на вдвое меньше территорию. Но дьявол кроется в деталях: Сталин требовал не только стратегические острова, но и небольшие земли на север от Ленинграда, которые были финским курортом, продовольственной базой и промышленным центром одновременно. Если бы Финляндия была диктатурой, то точно пошла бы на обмен территориями и смогла избежать войны. Но она была демократией, поэтому общественное мнение и парламент отвергли такой обмен как неприемлемый. Кроме того, отказу от предложения Сталина способствовали настроения, которые у нас тоже были до 2014 года: вера финнов в международное право, мировое сообщество и Лигу Наций (предшественника ООН) и неверие в то, что СССР так просто пересечет границу и начнет войну.
Поскольку время не ждало, потому что Вторая мировая война уже шла и нужно было проводить мобилизационное развертывание армии и флота, Сталин несколько раз менял требования к Финляндии. Последнее его предложение было демонстративно максимально приемлемым — аренда островов с военными базами в Ханко и Порккала возле Хельсинки без обмена территориями. В этих условиях на всю Финляндию было только два человека, которые готовы были на определенные уступки и понимали альтернативу им— неминуемую войну с Россией — националист Паасикиви и царский генерал Маннергейм. Первый готов был идти на уступки, потому что знал суть России по переговорам в Тарту, а второй — потому что видел, что Финляндия не хочет воевать с Россией и не может выиграть эту войну, поскольку парламент, скорее, проголосует за «майские шашлыки», чем за немедленную всеобщую мобилизацию с военным положением и чрезвычайными армейскими расходами. В то же время парламент, убаюканный верой в Лигу Наций и международное право, считая, что грозные намеки Сталина — блеф, выдал максимально жесткие директивы на переговоры с Кремлем и провел лишь частичную мобилизацию.
