«Мы не успели, не успели, не успели оглянутся… А сыновья, а сыновья уходят в бой…» — хрипел Высоцкий из кассетного магнитофона в моем детстве. Война казалась чем-то романтичным и героическим. В детском воображении она полностью состояла из каких-то мужественных людей с ясными глазами, которые в полный рост шли в атаку и побеждали врага. Как оно происходило на самом деле, узнать было невозможно. Потому что мой дедушка никогда не рассказывал о войне. Никогда. Как он, сын репрессированного священника, прошел ее, я даже не представляю.
Возможно, сейчас он рассказал бы. Как равный равному. Мы сидели бы с ним на кухне и рассказывали друг другу о минных полях и артобстрелах. О том, что никакого героизма на самом деле нет. Есть непреодолимая жажда выжить и помочь выжить тому, кто рядом. Есть люди. Живые обычные люди в сверхчеловеческих условиях, которым приходится делать неординарные вещи, чтобы не стать мертвыми. И что нет в войне никакой романтики. Есть холодные окопы и блиндажи с водой по колено. Абсолютно одинаковые — что тогда, что сейчас. И одинаково слепые пули и снаряды, которым все равно, насколько ты ценен для этого мира.